Многие, наверное, видели телесюжет о том, какой образ женщины формируют у маленьких детей западные мультфильмы. Этот сюжет, сделанный талантливым журналистом Сергеем Игнатовым, открыл родителям глаза на то, что на самом деле закладывается в умы и души их детей. В сюжете грамотно были выстроены и видеоряд, и текст. Все было названо своими именами, без оглядки на «политкорректность». Но у нас вызвала некоторое недоумение одна вроде бы мелочь.
«Вы будете смеяться, – обратился к зрителям с экрана автор сюжета, – но в поведении мультяшных героинь нет целомудрия».
– А что тут смешного? Почему вы так сказали? – спросили мы Сергея при встрече. – Разве целомудрие – это смешно?
– Для кого-то – конечно! – ответил он. – И таких, уверяю вас, немало. Сейчас и слова такого не услышишь… Поэтому надо было как-то себя обезопасить.
А другой наш знакомый (он не раз предлагал нам темы, на его взгляд, наиболее актуальные для молодежи, представителем которой он и сам являлся) несколько лет назад попросил:
– Обязательно напишите о целомудрии!
Его это слово нисколько не смущало, а смущало, напротив, то, что о целомудрии сейчас никто (или почти никто) даже не заикается. Но по сути оба наших знакомых говорили об одном и том же. Только один стеснялся своей тревоги, а другой – нет. Обоих тревожило, что ценность целомудрия в современном обществе в лучшем случае равна нулю, а то и воспринимается с отрицательным знаком.
Может, кому-то такое утверждение покажется излишне резким? Тогда мы попытаемся не быть голословными, потому что речь идет не о рядовом культурологическом сдвиге, коих было предостаточно, особенно за последние десятилетия, а о вопросе жизненной важности. И если честно в этом вопросе не разобраться, то нас могут ждать весьма печальные и даже трагические события. Причем в тех сферах, которые, казалось бы, далеки от рассматриваемой темы.
В ногу с современностью
Похоже, в последние годы (примерно с середины 2000-х) в интересующей нас области произошло то, что в диалектике Гегеля называется «переходом количества в качество». Блудное сожительство, лукаво именуемое в молодежной среде «пробным браком» или даже «гражданским браком» (тут намеренно создана путаница, поскольку вообще-то гражданский брак – это брачный союз, зарегистрированный в ЗАГСе), стало настолько распространенным явлением, что многими уже признается новой нормой. Причем не только в самой молодежной среде, но и у старшего поколения, которое в своей личной жизни, может, и не бросилось в массовом порядке подражать молодым, но блуд взрослых детей и внуков не осуждает. Как теперь принято говорить, «относится с пониманием»: «Пусть поживут так, без расписки, получше узнают друг друга, проверят свои чувства. Брак – это не шутка. Вот сколько разводов сейчас! А почему? Да потому что в ЗАГС поторопились!»
Все чаще встречается и более радикальная поддержка. На вопрос, как поживает сын-студент, типовой ответ теперь звучит следующим образом:
– Слава Богу, хорошо. Взялся за ум, живет с девушкой. Она на него положительно влияет: следит, чтобы он учился, не пил, не путался с кем попало. Мы на нее не нарадуемся!
И, напротив, вы рискуете вызвать полное непонимание, если назовете незаконное сожительство развратом. На вас посмотрят как на оттаявшего мамонта:
– Причем тут разврат? Разврат – это когда партнеров меняют каждый день. Или там извращения всякие… А тут, наоборот, ребята остепенились, пробуют жить семейной жизнью. Это не то что не разврат, а очень даже нравственное поведение! Ответственное, серьезное отношение к браку!
С прискорбием вынуждены констатировать, что подобные взгляды уже не редкость и в православной среде. Во-первых, не прошли даром настойчивые призывы «просто любить своих детей, избегать давления и морализаторства, учитывать реалии необратимо изменившегося мира». И самое главное, всегда, что бы ни случилось, сохранять с детьми хорошие отношения, потому что это и есть признак настоящей любви.
А во-вторых, это вполне закономерное следствие какого-то невротического страха быть непонятым миром. Сколько раз за прошедшие годы звучало:
– Нельзя так открыто выступать за запрет абортов! Люди нас не поймут!.. Нельзя требовать от современных девчонок, чтобы они не ходили в мини-юбках с голым пупком! Нас засмеют!.. А выступать против фильмов с постельными сценами – вообще абсурд! Они, фильмы, сейчас все такие. Что ж, теперь и вовсе кино не смотреть? Только старье? Мы не должны выглядеть мракобесами и маргиналами! Надо идти в ногу с современным миром.
А поскольку современный мир в последние десятилетия навязчиво сексуализируется, стремление идти с ним в ногу, естественно, влечет за собой сдачу позиций. И вот уже от православных женщин периодически слышишь, что сын не женился, но «живет с девушкой». Правда, сообщения подобного рода пока еще сопровождаются вздохом: дескать, понятно, что хорошего в этом мало, но от меня ничего не зависит.
Не скажем, что часто, но иногда приходящие к нам на прием мамы стали жаловаться на разлагающую обстановку в православных школах (имеется в виду разложение, исходящее от учащихся). Например, одну девочку мать забрала, потому что ее соученицы-пятиклассницы хвастались друг перед другом любовными похождениями, понимая под этим отнюдь не взгляды, брошенные украдкой, и прочую «романтическую чепуху». Якобы у каждой уже был свой парень, а у Светы (назовем ее так) парня не было, и она из-за этого очень переживала, чувствуя себя ущербной. Конечно, скорее всего, то был плод коллективной детской фантазии, но фантазии развращенной. Не будем приводить подробности, однако уверяем вас, что без знакомства с порносайтами или какими-нибудь другими «секс-просветовскими» источниками информации у нормального ребенка, воспитанного в православной семье, таких фантазий возникнуть не может. Значит, хотя бы у части девочек в классе доступ к соответственным источникам информации был. А из этого следует, что их родители, вроде бы ориентированные на православные ценности – иначе зачем бы им отдавать детей в православную школу, да еще платить за это деньги? – не считали воспитание целомудрия наиважнейшей задачей.
Сталкивались мы уже и с реальным, а не воображаемым наличием «парня» у 12–13-летних девочек из православной среды. И с олимпийским спокойствием их мам, которые отпускают дочек в составе веселой компании на дачу, где не будет взрослых. Или, уезжая сами, оставляют детей в квартире одних. А на удивленный вопрос: «Как же вы не боитесь предоставлять ребенку неограниченную свободу в такой ситуации?» – отвечают совсем как типовые героини западных фильмов: «Она уже достаточно взрослая. Я надеюсь, у нее есть голова на плечах».
Но все же в церковной среде такие прецеденты пока что «эксклюзивны».
Вспоминая детскую сказку…
– Ну и что? – может прозвучать характерная реплика. – Что в этом такого уж особенно плохого? Допустим, появилась новая норма. У нас плюрализм. Хочешь – вступай в пробный брак, хочешь – первый раз целуйся под венцом. Никто ведь не заставляет жить по тем установкам, которые вы только что описали.
Возражение это столь же частое, сколь и поверхностное. Грех, порок и вообще любое зло не могут мирно сосуществовать с добром на паритетных началах. Зло или загнано в крысиный угол, или, если его оттуда выпустить, быстро и агрессивно движется к господству, вовлекая не укорененных в нравственной норме людей в свою орбиту и подавляя сопротивляющихся. Начинается с разговоров о том, что потребление наркотиков – это свободный выбор каждого, и никто не принуждает вас его делать. А кончается низведением в наркотическую преисподнюю целых государств, жителям которых не оставляют иной возможности заработать на жизнь, кроме как выращиванием опиумного мака, конопли или коки.
Русская народная сказка про лису и зайца очень точно рисует динамику экспансии зла. Сначала лиса такая слабенькая, жалкая, ведь она промерзла до костей в своей ледяной избушке. Что плохого, если заяц пустит ее к себе в сени? Наоборот, очень даже благородно проявить милосердие к замерзшей бедняге, закрыв глаза на то, что она хищница! Только хищница в сенях надолго не задерживается, а начинает хозяйничать в доме и довольно скоро выбрасывает сердобольного зайца вон. Как сказали бы теперь, осуществляет рейдерский захват.
С целомудрием – та же история. Мирного сосуществования с развратом не получается. Родители и педагоги некоторое время назад с удивлением начали отмечать, что многие девчонки-старшеклассницы и уж тем более студентки стыдливо скрывают… свою девственность. Казалось бы, чего тут стыдиться? Наоборот! Целомудрие – безусловная добродетель. И если она сегодня редкость, то, по логике вещей, должна цениться еще дороже. Но она не ценится, а вызывает насмешки – ведь именно их опасаются девочки, не говоря уж о мальчиках, хранящих чистоту. Вдумайтесь: целомудренные ребята боятся насмешек, как будто целомудрие – это уродство! Но ведь, но с другой стороны, в современном мире насмешки над уродством порицаются. Это не толерантно, не гуманно, можно даже иск в суд схлопотать. Значит, нравственная чистота хуже уродства? Выходит, что так. Уродство, оно ведь не зависит от человека, а хранение чистоты – твой личный выбор, твоя личная вина. Твое девиантное (отклоняющееся) антиобщественное поведение, ибо из лубяной избушки общественного сознания уже изгнано понятие о целомудрии как о добродетели. Там хозяйничает лиса-порок.
«Не пускай порок на порог!»
На Западе порок еще определенней, а точнее сказать – яростней являет свое главенство. Когда мы были в Швеции, одна учительница дала нам рукопись своей публицистической книги «Шведская школа глазами русской женщины». Там было много шокирующих эпизодов, но самой ужасной была история ее собственной дочери, не вошедшая в эту книгу. Учительница поведала нам ее устно. Девочке тогда было 14 лет. Однажды, когда после уроков она осталась поболтать с одноклассницами, ей предложили сигарету. Когда она отказалась, последовал вопрос. Он был задан издевательским тоном и исходил от девочки-переростка (наверное, второгодницы):
– Может, ты еще и девственница?
Дочка учительницы, воспитанная православной мамой, честно ответила:
– Да.
Ее стали избивать. Били ногами, в том числе по голове. На полгода она, изувеченная, повисла между жизнью и смертью. Все-таки девочка выжила. В эту школу, как легко догадаться, не вернулась. Мать пыталась судиться, но шведская ювенальная система, стоящая, как ей и положено, на страже прав несовершеннолетних «в конфликте с законом», надежно защитила права юных бандиток. А психолог, к которой мать и дочь впоследствии обратились за помощью, выслушав рассказ девочки, посетовала: дескать, неужели нельзя было соврать? И вообще, если тебя никто не хотел лишать невинности, сама, что ли, не могла проделать эту несложную процедуру? Не корчила бы из себя недотрогу, не выделялась бы из общей массы – и проблем не возникло бы.
Случай, конечно, вопиющий, но отнюдь не уникальный. В начале 2000-х одна наша киевская приятельница, сотрудник Верховной Рады, получила возможность отправить 15-летнюю дочку в английский молодежный лагерь, решив, что девочка таким образом и страну посмотрит, и в разговорном английском попрактикуется. Ни то, ни другое не состоялось: почти сразу после отъезда девочка позвонила домой и попросилась назад. По возвращении стало понятно, в чем дело. Ее «цивилизованные» сверстники и сверстницы занялись групповым сексом и весьма энергично попытались принудить к этому киевлянку. От страха (реально вполне обусловленного!) быть изнасилованной девочка сбежала и несколько дней, пока урегулировались вопросы ее преждевременного возвращения, жила у лондонских знакомых своих родителей (благо, она знала их координаты).
Обращаем ваше внимание на то, что вышеописанные события происходили не в тюрьме или в логове какой-то банды, а в престижной шведской школе и в не менее престижном английском лагере. Сотрудница Верховной Рады куда попало свою дочь бы не отправила, она предварительно получила об этом месте молодежного отдыха наилучшие рекомендации.
Утешим поклонников Запада, которые всегда остро переживают любой «негатив», касающийся объекта их любви. В нашей стране агрессия разврата тоже начинает набирать обороты. Из недавней беседы с мамой нашего юного пациента: желая уберечь 11-летнего ребенка от современных душепагубных влияний и не жалея для этого денег, родители перевели его в очень дорогую частную школу, где поддерживалась строгая дисциплина, не было наркоманов, поощрялось серьезное отношение к учебе и – что для мальчика было особенно важно – ребята под руководством тренера играли в хоккей. Коля хоккей обожал и потому с радостью согласился начать новый учебный год в такой прекрасной школе.
Однажды зимой он появился дома с выбитым передним зубом. Мать решила, что Коля или поскользнулся на льду и упал, или зуб выбили клюшкой – словом, всему виной спортивный азарт. Коля ее догадок не отрицал, но и не вдавался в подробности. А к вечеру, поскольку отец собрался прояснить ситуацию у тренера, мальчик вынужден был поведать об истинной причине происшедшего. Краснея и заикаясь от смущения, он рассказал, что зуб ему выбила одноклассница, разгневанная тем, что он не пожелал поздравить ее с 11-летием так, как она этого требовала, – поцеловаться взасос. Все мальчики согласились, а он, видите ли, не захотел. Да еще посмел сказать, что это делать стыдно!
Снова вспомним сказку о лисе, которая выжила зайчика из избушки, и скажем, что порок, в отличие от лисы, не успокаивается, даже заняв хозяйское положение. Он хочет стереть добродетель с лица земли, уничтожить ее, чтобы духу ее не было, чтобы ничто о ней не напоминало. Поэтому (нечаянный каламбур) порок нельзя пускать на порог. Не то что в горницу. Он должен сжиматься в комочек, съеживаться в ледяной избушке общественного презрения.
Открытия Питирима Сорокина
Имя Питирима Сорокина мало известно русскому читателю. В советское время его труды не пропагандировали, потому что он был эмигрантом первой волны. Сейчас замалчивают, потому что его воззрения резко противоречат современной либеральной идеологии. А между тем Питирим Сорокин был не просто ученым-социологом. Он был настоящим гением и, как свойственно гениям, намного опередил свое время. Его книга «Американская сексуальная революция» была издана в 1956 году (а писалась, соответственно, еще раньше), когда в Америке никакой сексуальной революции еще и в помине не было. Она и в куда более продвинутой в то время Европе началась лишь спустя 12 лет – в 1968 году. Но русский ученый, с одной стороны, обладал уникальным даром научного предвидения, умея по отдельным штрихам угадать картину будущего. А с другой – скрупулезно анализировал и перерабатывал (без компьютера и Интернета!) огромные массивы информации из области истории, культуры, литературы, психиатрии и проч. Вот, к примеру, одно из его собственных свидетельств этого гигантского труда: «Изучив около 200 000 картин и скульптур, мы фактически не нашли эротических изображений тела в период с X по XIII век, но начиная с этого времени и до наших дней их доля постоянно возрастала: 0,4% – в XIV и XV веках, 10,8% – в XVI веке, 21,3% – в XVII, 36,4% – в XVIII, 25,1% – в XIX и 38,1% – в первые 20 лет XX века».
Описав то, как сексуализация сознания людей ведет к разрушению семьи: росту разводов, возрастающей неспособности к совместной жизни, упадку родительской любви, отказу от деторождения и к увеличению числа брошенных детей, – Питирим Сорокин переходит к более широким обобщениям. Он анализирует влияние сексуальной революции (повторяем: за полтора десятилетия до ее начала!) на экономику, культуру и политику. Короче говоря, на состояние государства и общества.
«Поскольку беспорядочная сексуальная жизнь подрывает физическое и психическое здоровье, мораль и творческие возможности ее приверженцев, то такое же воздействие она оказывает на общество, значительную часть которого составляют развратные люди. И чем больше их число и чем более развратно поведение, тем тяжелее последствия этого для всего общества. И если сексуальные анархисты составляют значительную часть его членов, то в конце концов они разрушают само общество»[1].
«Когда беспорядочная сексуальная жизнь распространяется на большую часть членов общества, то начинается рост психических заболеваний, эмоциональных бурь и кризисов, паралича воли, – писал ученый. – Из-за паралича воли возрастает неспособность общества контролировать биологические и эмоциональные побуждения, противостоять искушениям плоти, материального богатства и комфорта, обуздывать жажду власти, выполнять тяжелые обязанности и идти на необходимые жертвы, определять свой исторический путь и следовать ему. Из самоопределяющейся и самоконтролирующейся общности общество вырождается в нечто пассивно плывущее вниз по течению до самого края исторической Ниагары»[2].
Паралич воли, неспособность общества противостоять искушениям приводит к несоблюдению законов, к ослаблению их строгости. А «когда правящая группа и общество в целом ослабляют строгость законов, – пишет Питирим Сорокин, – то обычно в течение трех поколений происходит упадок культуры, как это было на последних стадиях вавилонской, персидской, македонской, монгольской, греческой и римской цивилизаций, а также в конце Древнего и Среднего царств, Новой империи и эпохи Птолемеев в Египте»[3].
Но культура не существует отдельно от общества, поэтому ее упадок и деградация общества находятся в самой прямой зависимости. «Никакое законопослушное и морально сильное общество невозможно, когда многие из его членов являются эгоистичными нигилистами, поглощенными удовольствиями. Такие люди неизбежно вступают в конфликты, что приводит их к постоянному нарушению моральных и законодательных норм и бесконечному ущемлению жизненных интересов друг друга. Результатом этого является постепенное расшатывание существующего законодательного и нравственного порядка и постоянная война между членами сообщества в погоне за максимальной долей материальных благ и удовольствий. В ней постоянно нарушаются установленные законы; все больше игнорируются нормы поведения, которые в конечном итоге перестают управлять поведением человека. Общество все больше приближается к состоянию моральной анархии, когда каждый считает себя законодателем и судьей, имеющим право извращать нравственные и юридические нормы, как ему заблагорассудится. Общество с такими ослабленными моральными устоями теряет внутреннюю солидарность и гражданские добродетели, необходимые для его благополучия. Его внутренний покой все больше нарушается беспорядками и мятежами, его безопасность постоянно подрывается грубой силой преступности»[4].
Краеугольный камень государственной безопасности
Наши политики, общественные деятели, ученые много говорят и пишут о путях возрождения страны. В связи с этим предлагаются новые экономические модели, изменение политического курса, реформы образования, здравоохранения, модернизация сельского хозяйства, способы борьбы с коррупцией, различные законотворческие инициативы. И это, безусловно, важно. Но Питирим Сорокин ставил во главу угла другое. Он связывал то, что в представлении наших сегодняшних мыслителей никакой связи не имеет. Даже наоборот! Скажи сейчас какому-нибудь генералу, который всей душой болеет за Отечество и скорбит об ослаблении военной мощи, что для ее усиления нужны не только денежные вливания, а в не меньшей – если не в большей степени – целомудрие офицеров и солдат, он искренне удивится. (Хотя наверняка знает, что разврат подрывает здоровье, а установка на гедонизм, всегда сцепленный с развратом, подрывает боевой дух.)
Равно как и экономист не поймет, причем тут «одержимость сексом» (выражение Питирима Сорокина), если речь идет о проблемах совсем не амурного характера. Нет, он, конечно, не будет отрицать влияния нравственности на экономику. Но в понятие «нравственность» будет вкладывать нечто другое: честность, порядочность в делах и т.п. П. Сорокин же мыслил иначе. «Так как разумная, продолжительная и успешная экономическая деятельность возможна только в условиях стабильного общественного порядка, безопасности, внутреннего мира и законопослушного населения, – писал он, – то условия беспорядка и другие последствия поражения общества сексом (курсив наш. – И.М., Т.Ш.) чрезвычайно неблагоприятны для успешного экономического развития. Как правило, в итоге материальный уровень жизни в периоды беспорядка снижается, экономическое развитие замедляется, а экономическая активность ослабевает. Когда беспорядки начинают распространяться хронически, на революционное общество обрушиваются несчастья, бедность и голод. Они прекращаются только тогда, когда общество и его правящая группа отрезвляются от своего опьянения и исправляют свой неверный образ жизни, поведения и мысли»[5].
Ставка нашей верховной власти на общенародный патриотизм в отрыве от целомудрия тоже нереалистична. С какой стати развращенные эгоисты, привыкшие жить по своим страстям и похотям и готовые ради них бросить, предать свою семью, ведущие постоянную войну со своими согражданами «в погоне за максимальной долей материальных благ и удовольствий», будут отдавать силы, здоровье и жизнь за соотечественников – людей, которых они никогда даже в глаза не видели? Они, наоборот, постараются извлечь выгоду из ситуации, не погнушаются предательством, перейдут на сторону врага, сделают все что угодно, лишь бы сохранить свою жизнь для новых чувственных утех.
Какие тут могут быть планы на возрождение страны, если при таком раскладе наивно рассчитывать даже на относительную стабильность, о которой теперь так много говорят?
«Демоны-близнецы»
«Сексуальная анархия и анархия политическая и социальная – демоны-близнецы. Хотя одна может появиться раньше другой, но они взаимосвязаны и взаимозависимы», – утверждает П. Сорокин и приводит множество примеров, ссылаясь на свои обширнейшие исследования. В том числе такой: «С VI по XX век самыми смутными веками в истории Европы в целом были: XX, XIII, XIV, XIX (1-я половина), XV и XVI (см. обзор 1623-х внутренних волнений в греко-римской и европейской истории с 600 г. до н.э. по настоящее время в моей книге “Социальная и культурная динамика“ (“Social and Cultural Dynamics”. V. III. Chaps. 12–14). Систематическое изучение всех этих беспорядков показывает, что в каждый из этих исключительно беспокойных периодов происходит рост распущенности. Иногда сексуальное освобождение предшествовало взрыву социополитических потрясений, иногда эти процессы происходили одновременно. Но почти всегда эти две формы анархии шли рядом»[6].
Насколько это все актуально! И в то же время насколько недооценено или даже вовсе не принято во внимание! Можем поручиться, что наши власти, связывая попытки «оранжевой революции» с происками Запада, совершенно не связывают их с «сексуальной анархией». Хотя связь совершенно очевидна. На украинском Майдане свезенных туда молодых людей заряжали развратом, как зажигалки газом. Там «секс и политика» были рядом в буквальном смысле слова: выражении политического протеста и развлечение с девочками были на одном и том же месте (на Майдане стояли палатки), требования политической свободы естественно сочетались с наслаждением уже обретенной свободой сексуальной. Прямо тут же, «не отходя от кассы».
В Ливии оранжисты ратовали (и после победы получили) за свободу продажи алкоголя и, конечно же, за «свободную любовь». Герои нашей несостоявшейся «оранжевой революции» явно обуреваемы, по выражению Питирима Сорокина, «демонами-близнецами»: анархии социально-политической и сексуальной. Колонна содомитов на проспекте Сахарова, одна из лидеров «революции норковых шуб» и одновременно телеведущая скотской телепередачи «Дом-2» Ксения Собчак, другой «оранжевый» лидер Немцов, после обнародования матерных разговоров которого его «одержимость сексом», как и его копролалия (в переводе – «извержение словесных экскрементов») стали известны не только узкому кругу его друзей и знакомых… А кощунницы, учинившие непотребство в храме Христа Спасителя, даже назвались хоть и по-английски (по-русски, видимо, еще не решились), но абсолютно точно, в полном соответствии с выводами Питирима Сорокина…
Быть или не быть?
Несколько лет назад мы придумали проект «Чистая среда». Наверное, у многих читателей сразу возникла ассоциация с модными сейчас экологическими движениями. И в каком-то смысле эти ассоциации правильны. Только в нашем проекте речь шла о нравственном очищении среды, о нравственной экологии. Правда, мы не замахивались тогда на общество в целом, а мыслили скромнее, масштабами семьи и школы. Даже еще скромнее: мы хотели, чтобы директора каких—нибудь школ (или даже учителя в отдельных классах) предъявляли бы к родителям требования не только следить за выполнением домашних заданий и успеваемостью ребенка, не только покупать необходимые учебно-канцелярские принадлежности и вовремя сдавать деньги на разные школьные нужды, но и ограждать детей от растления, поскольку оно растормаживает сферу влечений, замедляет интеллектуальное развитие и, соответственно, препятствует успешной учебе. По нашему замыслу, от родителей требовалось бы не так уж и много: не давать детям играть в компьютерные игры, читать непристойные журналы и посещать непристойные сайты, бороться с употреблением бранных слов, не разрешать приходить в школу с пирсингами, голыми пупами и т.п. Ну и, конечно, строго следить за досугом детей, удерживая их от вступления в половые связи. Чтобы подростковый блуд стал не меньшим ЧП, нежели употребление наркотиков.
С прискорбием вынуждены признать, что в государственных школах наша идея распространения не получила. Православные школы и без нас стараются совместно с родителями создавать нравственно чистую среду. Но это капля в море и, как мы написали в начале, даже она в обстановке оголтелого общественного разврата порой оказывается не такой уж и чистой. В обычных же государственных школах наш проект оказался неосуществимым, потому что они обязаны брать детей по месту жительства, не ставя их родителям никаких дополнительных условий.
Быть может, сейчас, когда государство наконец-то заговорило о духовно-нравственном воспитании школьников, появится надежда реализовать и проект «Чистая среда»? (Впрочем, как он будет называться и чье будет авторство, нам совершенно все равно.) Но мы уже понимаем, что отдельно взятых школ, решившихся на «смелый эксперимент» по укреплению нравственности, для спасения нашей страны абсолютно недостаточно. «Чистой средой» должна стать вся Россия. Во всяком случае, основная ее часть. Те, кто хотят, чтобы у нашей страны была перспектива. Причем даже не развития, а просто продолжения жизни! Очень важно, чтобы люди поняли: защита целомудрия – это вопрос не только личного спасения, но и национальной безопасности. Вопрос ничуть не менее важный, чем защита государственных границ. Выбор тут в прямом смысле между жизнью и смертью. Так что выбора, по сути, нет. Если общество в здравом уме, оно не может выбрать смерть.
Источники:
[1] Сорокин Питирим. Американская сексуальная революция. М.: Научно-практический центр коммуникативных исследований «Проект барьер», 2006. С. 72.[2] Там же. С. 76.[3] Там же. С. 95.[4] Там же. С. 79–80.[5] Там же. С. 81–82.[6] Там же. С. 86.
Авторы: Ирина Медведева, Татьяна Шишова.
